Околдованная - Страница 22

— Так, немного. Понимаете, случилось так, что один из малолетних сыновей владельцев усадьбы, где я жила, привязался ко мне. Я была чем-то вроде его няньки, играла с ним. Он хотел, чтобы я была с ним везде. Поэтому я присутствовала и на его занятиях. И я старалась, конечно, вобрать в себя как можно больше. Я была словно засохшее растение, которое пило знания. Я хотела учиться и учиться всему! Я усвоила их язык, я брала книги мальчика. Потому что я знала, что получила возможность, которой не было у других девочек. Мои знания, конечно, очень отрывочные, потому что я присутствовала не на каждом занятии…

— Ну, остановись. Чтобы усваивать знания таким образом и в таких обстоятельствах, требуется интеллигентность. Откуда она у тебя?

Силье призадумалась.

— Моя мать знала очень многое. А ее отец был тоже грамотным. Я полагаю, что он писал, составлял письма для других крестьян. Он также очень красиво резал по дереву.

— Так вот откуда у тебя художественная жилка! — воскликнул Бенедикт. — Спасибо, Силье, теперь ты объяснила мне многие из твоих загадок! Но что это?

Оба прислушались. Сверху с церковной башни послышались тяжелые шаги. Силье испуганно уставилась на Бенедикта. От отвечал недоумевающим взглядом.

— Здесь появляются привидения? — прошептала она. Казалось, шепот эхом отражался под сводами.

— Чепуха!

Оба спустились вниз с лесов.

У Силье не было желания беспомощно висеть между небом и землей, в то время, как на церковной колокольне топали духи со всего света. Ей пришлось взять себя в руки, чтобы не убежать.

— Кто это может прятаться там наверху? — прошептал Бенедикт. Он сделал к ней шаг, и она не была уверена в том, хотел ли он ее защитить или сам искал защиты. Они напряженно ждали. Вдруг дверь, ведущая на колокольню, скрипнула, и оттуда вышел бородатый мужчина.

— Я голоден, как волк, Бенедикт, — сказал он. — Не найдется ли у тебя куска хлеба?

— Что? Это ты здесь прячешься и пугаешь до смерти мою ученицу!

Вот как, подумала Силье, значит, это только она испугалась?

— Конечно, у нас много еды, — продолжал Бенедикт. — Мы всегда о ней здесь забываем. Силье, принеси сюда дорожный сундучок.

Силье сбегала за сундучком и открыла его для бородатого мужчины. Он был среднего возраста, коренастый, с острым взглядом, одет в крестьянскую одежду. Возможно, он был кем-то другим, а не обычным крестьянином, потому что его одежда была модного покроя, а на ногах вязаные чулки.

— Мне нужна еда для двоих, — сказал он, опустошая содержимое сундучка.

— Другой с тобой? — спросил Бенедикт.

— Да. Молодой Хемминг лежит там наверху и изнемогает от жажды.

— Изнемогает? — испуганно спросила Силье, ненавидя предательский румянец, выступивший на ее лице.

Мужчина засмеялся.

— Три недели у него не было женщины, поэтому ему так плохо. Пойди к нему наверх, разумеется, с едой.

— Нет, не пускай Силье к этому наглецу, — сказал Бенедикт. — Она слаба для него.

— О, я, пожалуй, справлюсь, — быстро проговорила Силье. Ей страшно хотелось снова увидеть героя. Хотя слышать о его женщинах было для нее мучительно. Но она, конечно, не верила этой болтовне. Юноша, у которого было такое красивое и тонкое лицо, не мог не быть благородным и учтивым с женщинами. Старик просто из ревности старался очернить Хемминга.

Хотя она не видела юношу с той ночи, когда спасла от смерти, забыть его она не могла. И ее заветной мечтой стало опять увидеть его. Ее часто тревожила мысль о том, как ему живется. И теперь… Теперь он был здесь! Она взяла дорожный сундучок в руку и начала взбираться вверх по старой винтовой лестнице. Наконец она добралась до площадки перед входом в башню. Дневной свет пробивался через какие-то отверстия. Она услышала шорох, словно кто-то пытался спрятаться.

— Это только я, Силье. Я принесла еду.

— Силье? — Было похоже, что он задумался.

Ее улыбка, полная ожидания, погасла. Неужели он ее забыл?

— О, да-да, маленькая спасительница, — послышался его голос. Он протянул руку и втащил ее наверх. Силье была полна благоговейного ожидания. Но что же это, как он выглядел?! Одежда была грязной и рваной, золотистые волосы стали темными и спутанными. Он явно нуждался в хорошей бане. Но все это его, видимо, не заботило.

— Силье, милый ангел, тебя словно посылает небо. Ты не назначила себя моей постоянной спасительницей?

Она наклонила сияющее от радости лицо. Однако ей не нравилось, что он ее дразнил.

— Вот поешьте, берите больше.

— Что у тебя тут? — спросил он, заглядывая в сундучок. Он сморщил нос. — Опять лосось! Неужели крестьяне не могут ничего придумать кроме этой вечной лососины?

Однако он ел ее с большим аппетитом. Силье была немного удручена. Добрый охотник с хутора каждый день ловил в речке рыбу, он гордился своим уловом. Правда, их еда была несколько однообразной, но надо было быть благодарным и за это. Не у всех было, что поесть. Собственно, она сама не ела, и у нее текли слюнки, когда она наблюдала, как исчез последний ломтик. Но ему же еда была нужнее, чем ей.

Когда Хемминг покончил с едой, то он, наконец, поднял на нее глаза и действительно увидел Силье. Она могла прочесть восхищение в его глазах, и ей стало так тепло и хорошо на душе. Хемминг сразу понял, что пустой болтовней здесь он ничего не добьется. Это была серьезная и верная девушка — девственница, тут он мог бы съесть свою шляпу. Если бы у него была шляпа. Ну, девственности он ее бы скоро лишил. Когда бы у него нашлось время. А сейчас он должен был думать о более важных делах. О том, как спасти жизнь, например.