Околдованная - Страница 18

Когда стало смеркаться, она услышала, что к ним кто-то приехал. Вместе с Бенедиктом, вернувшимся из церкви, был всадник. Силье услышала голоса собеседников, и вдруг в дверном проеме домика, где она жила с детьми, появился гость.

— Выйди, Силье, — произнес он низким грубым голосом. В доме было темно. Он был сейчас одет не в волчью доху, а в темно-коричневый плащ, но она тем не менее узнала его. Ее руки дрожали, когда она поднялась с постели ребенка. Суль начала хныкать и потянулась за ней.

— Может быть, мне остаться здесь? — спросила она неуверенно и заставила себя встретить его взгляд. Он смотрел на нее своими особенными глазами. Теперь она видела, что они были светлые, как янтарь, между угольно-черными ресницами.

— Ты радуешься ребенку, не так ли?

— Да, очень. Очень.

— Выйди отсюда! Подожди в кухне с женщинами!

Силье, помедлив, послушалась, стараясь не замечать плача девочки. На кухне никто не сказал ни слова. Настроение было каким-то странным, напряженно-тягостным. Появление главаря мятежников было, очевидно, не ко двору. Опасно, опасно для жизни! Бенедикт стоял, оцепенев, у окна, работник вертел в руках шапку, а женщины сидели совершенно неподвижно. Силье села и сложила руки на коленях. Одна из женщин начала тихо молиться.

— Прекрати сейчас же! — зашипел на нее Бенедикт, потеряв самообладание.

— Конечно, извините, — сказала женщина, которую звали Мари. Это она, в основном, брала на себя заботы о Суль.

Внезапно Силье вскочила.

— Он там уже так долго. Я пойду посмотрю.

Странно, но никто не пытался ее остановить. Помедлив, она открыла дверь в маленький домик. Мужчина стоял, склонившись над постелью. Он выпрямился и повернулся к ней. Он не выглядел ни сердитым, ни удивленным, когда она вошла.

— Это крепкий ребенок, — произнес он своим странным резким голосом. — Она выживет. Но… — он оборвал самого себя.

— Это правда? — недоверчиво спросила Силье. — Как вы это можете знать?

Он слегка улыбнулся.

— Есть немало людей, которые заражаются и выживают, ты это знаешь. Только будь рядом с ней, что бы она не чувствовала себя одинокой.

— Это я сделаю.

Суль была теперь более спокойной, она устало улыбнулась им.

Он внимательно посмотрел на Силье.

— Ты хромаешь?

— Это пустяки. Обмороженная нога никак не заживает.

— Нельзя ли мне посмотреть ее?

— Нет!

Ей стало почти стыдно из-за своего резкого тона. Мужчина ждал с улыбкой на губах. Он явно веселился. Она смирилась и села на кровать. Не говоря ни слова, он присел у ее ног и снял длинные чулки. Когда его теплые руки коснулись ее кожи, она вздрогнула, не успев овладеть собой. Он бросил на нее ничего не выражающий взгляд, затем положил обе ладони на ее ступню.

— Ты слишком много ходила, — сказал он.

Она ощутила удивительное, беспрерывно вибрирующее тепло, распространявшееся от ступни и захватившее ногу выше ступни. Через какое-то время нога словно горела.

— Вы то же делали и для Суль? — спросила она, устремив взгляд на ребенка, который теперь заснул.

Он не ответил. Вместо этого он вынул из кармана маленькую деревянную коробочку.

— Смазывай этим ногу по вечерам, — сказал он. — Это вытянет гной из раны.

Он встал, и комната стала вдруг слишком маленькой и слишком жаркой. Силье поблагодарила его.

— Это Бенедикт привез вас? — спросила она.

— Нет, — ответил он. — Это не Бенедикт. Это я разыскал его в церкви.

В церкви? О Боже, нет!

— Да, я видел его, — ответил он, угадав ее мысли.

Никаких комментариев. Только констатация. Силье обрадовалась, что была занята надеванием чулок. Иначе она бы не знала, куда девать глаза и что делать со своими руками. Именно сейчас ей хотелось провалиться сквозь землю. Но когда он поднялся, чтобы уходить, она собралась с духом.

— А грудной ребенок, мальчик? Он тоже заболеет?

Он помедлил.

— Дай мне посмотреть на него.

Когда он проходил мимо нее через дверной проем, она снова почувствовала странную слабость в теле, как в том сне. Луч вечернего солнца упал на его лицо, которое она видела раньше только в полумраке. И тут она была поражена тем, как заблуждалась. Видимо плохое освещение делало его лицо таким ужасным и старым. На самом деле, это был сравнительно молодой мужчина — не юный, но в расцвете своей мужественности, и значительно моложе, чем она себе представляла. Однако что-то звериное было, как и раньше, в его глазах, вокруг рта и в кошачьих движениях.

Она пошла за ним следом через двор, глядя на его высокую стройную фигуру с очень широкими плечами. Она видела, как он твердо и уверенно шагал перед нею. На лестнице он остановился и подождал, пока она откроет дверь.

Когда они вошли в кухню, обе женщины мгновенно вскочили и исчезли в другой комнате. Работник перешел в другой конец кухни, только Бенедикт остался сидеть на прежнем месте. Впрочем, он тоже не оставался безучастным. Силье обратила внимание на странную скованность в его поведении.

— Ну что? — спросил он.

— Девочке становится лучше! — Лицо Силье осветилось радостью. — Но он хочет посмотреть и Дага.

Бенедикт позвал Грету, приказав принести ребенка. Из соседней комнаты слышались ее жалобные возражения.

— Он еще не крещен!

Могучий гость отвечал:

— Силье временно окрестила его, когда нашла. То крещение пока еще действует.

— Да, черт возьми, — сказал Бенедикт. — Грета, напомни мне при первой же возможности найти для детей пастора. Мы слишком давно пренебрегаем их душами. — Он сказал это непривычно высоким голосом, какого Силье никогда у него прежде не слышала. На пороге появилась Грета.